http://www.transhumanism-russia.ru/content/view/371/144/

Бессмертие и коммунизм

Репортаж из криохранилища первой российской «фирмы бессмертия» – компании «КриоРус»
и беседа с ее генеральным директором Данилой Андреевичем Медведевым

Электричка Москва – Клин, отъехав от Зеленограда, приближалась к цели нашей поездки – неприметной платформе Алабушево, следующей после Крюково в направлении Солнечногорска. Недавно здесь состоялось событие, которое широко освещалось российской прессой и подавалось как сенсация: создано первое за пределами США хранилище для тех, кто надеется в буквальном смысле обмануть свою смерть, при температуре жидкого азота дождавшись момента, когда наука сможет вернуть их к жизни и избавить от причины когда-то постигшей их кончины. Дерзновенный вызов законам биологического развития, предписывающим всем живым существам рождаться, стареть – и умирать? Торжество разума над слепой природой? Или очередная авантюра, не имеющая никаких перспектив? Время – вот тот судья, кто точно ответит на этот вопрос.

А пока мы выходим из электрички, спускаемся с платформы и осматриваемся. Справа от железной дороги виднеется какая-то стройка.
– Там намерены построить технопарк, специализирующийся на нанотехнологиях, - говорит мой провожатый Данила Медведев, генеральный директор компании «КриоРус», человек достаточно известный после недавней волны громких публикаций и телерепортажей о его начинании. По возрасту – почти мой ровесник, двадцати шести лет, активный участник сообщества имморталистов (то есть людей, выступающих за индивидуальное физическое бессмертие) и трансгуманистов (сторонников управляемой эволюции человека техническими методами и перехода человечества в новое, небиологическое, состояние, отсюда и приставка «транс»). Как и я сам, разделяет идеи коммунизма – в высокотехнологическом понимании этого слова.
Скептически молчу в ответ на эту реплику. С каких это пор в путинской России капитал стал интересоваться такими умными вещами, как нанотехнологии? Это вам не нефть с газом выкачать, продать Западу, выручку холуйски вложить в его же экономику в виде «стабилизационного фонда», а свой личный гешефт прогулять в Куршевеле, в этом культовом месте представителей российской «властной вертикали»...

Идем по поселковой улице. Слева – сплошной блочный забор, окружающий белое строение скромного вида, весьма мало похожее на жилой дом. Данила звонит в ворота, и через некоторое время к нам выходит мужчина, для семьи которого это здание является постоянным местом жительства – заодно и осуществляет постоянное дежурство и охрану. Большая дворовая собака, живущая в загоне и яростно облаивающая посетителей, а также сопровождающая хозяина немецкая овчарка, очевидно, ему в этом помогают.
Из разговора Данилы с жителем не имеющего привычных любому городскому жителю удобств дома, в котором тот спрашивал о принципе оплаты интернет-услуг, мне в очередной раз стало очевидным всепроникающее значение всемирной паутины – одного из величайших изобретений прошлого века. А какие великие изобретения готовит нам век, недавно наступивший? В том числе с целью обсудить этот вопрос я и приехал сюда.
Заходим через отдельный вход в темный коридор. Данила включает рубильник и отпирает ключом боковую дверь. Перед нами – комната примерно в двадцать квадратных метров. На двери – табличка с надписью: «Криохранилище KrioRus». Недалеко от двери стоит металлический цилиндр в половину человеческого роста высотой и широким основанием – по сути термос, или сосуд Дьюара, как его называет генеральный директор. В дальнем углу – большой ящик, обитый металлически поблескивающим теплоизоляционным материалом.
И кроме этого, ничего особенного – микроскоп, химические реактивы... Если не знать, что именно тут хранится, догадаться по виду интерьера о назначении этого помещения нельзя – склад оборудования для лаборатории, и не более того.
– И сколько... их тут хранится? – осмотревшись и сделав несколько фотоснимков, нарушаю я затянувшееся молчание.
– Пока трое: в этом дьюаре, – Данила указывает на металлический цилиндр-термос, – хранятся два головных мозга, залитые жидким азотом. Один из них – мозг Лидии Федоренко, со смерти которой фактически и началась история нашей фирмы. А там, – он указывает на ящик с металлическим отливом, – тело женщины, хранящееся пока в сухом льду. Скоро будет готова емкость для хранения всего тела в жидком азоте, и мы поместим его туда.

Данила, приглашая меня осмотреть дьюар, вытаскивает из него крышку с толстой теплоизолирующей пробкой. Над отверстием начинает подниматься белесый пар.
– Азот испаряется, поэтому приходится периодически его сюда доливать – примерно 30 литров в месяц. Посмотри сюда, вниз – видишь, на дне лежат два контейнера?
– Вообще-то, нет – из-за испарений не видно ничего...
– Тогда опусти фотоаппарат вниз и сними.
Держа аппарат объективом вниз, просовываю руки сквозь обжигающий ледяной туман и нажимаю на спуск. Фокусировка, вспышка – и вот на дисплее отчетливо видны два небольших металлических контейнера – круглый и прямоугольный. И еще несколько снимков...
– Вот здесь и хранятся два мозга... Все? Закрываем тогда.
– Да, все. Давай теперь сядем за стол, поговорим о жизни и смерти; о том, чего нам ждать от грядущего...

И.Г.: С чего вообще началось развитие вот этих технологий – криосохранения? И когда? С именами каких ученых это связано?

Начало изучению процессов замораживания живых существ связано с опытами Порфирия Бахметьева по замораживанию лягушек. Это было в конце XIX – начале XX века. Тогда идеи анабиоза начали приобретать популярность. Русские биокосмисты подхватили идею и стали рассматривать ее как универсальный инструмент для спасения человечества. Это было полухудожественной идеологией, пока не перешло в практическую плоскость.
В 1924 году Красин предлагал заморозить тело Ленина, но этого по техническим причинам сделать не удалось: не доставили вовремя из Германии оборудование для сжижения газов, и его решили забальзамировать. Хотя процедура заморозки была бы гораздо проще и не требовала бы постоянной работы высококвалифицированных специалистов-бальзамировщиков, не надо было бы периодически «реставрировать» тело – оно так же могло бы лежать в прозрачном криосаркофаге, совершенно не меняясь внешне.
Практической реализации крионики не было до 60-х годов, пока в США Роберт Эттингер не попытался продвинуть эту идею. Труд его был весьма тяжел. И если бы он этого не сделал, то, наверное, и по сей день этого не сделал бы никто. Он стал писать письма, обращаться к различным обеспеченным и влиятельным людям, всячески пропагандировать идею. Наконец, вышла его книга, которая привлекла к этой проблеме определенное внимание. Общественность заинтересовалась, в Калифорнии образовалась группа людей – «сообщество по интересу», в данном случае по интересу к крионике. Тогда же провели первое криосохранение – профессора Бэдфорда в 1967 году. Его тело обработали методом перфузии и заморозили. Сейчас оно хранится в компании «Алькор». Стали возникать крионические общества, которые занимались популяризацией этой инициативы, поиском оборудования и денежных средств.
История Калифорнийского общества, однако, весьма печальна – часть пациентов пришлось разморозить из-за нехватки денег, из-за отказа родственников перечислять периодические платежи по причине того, что им «надоело». Поэтому американские компании перешли к принципу «все деньги – вперед». Компания «Алькор» берет за услуги по заморозке всего тела 150000 долларов и 70000 за заморозку мозга, Институт крионики брал до недавнего времени 35000, будет брать 48000. Все дополнительные услуги, включая перевозку и приезд специалистов, оплачиваются дополнительно.
Порой складываются не очень простые ситуации. Например, в Канаде один человек хранит тело матери и не может перевезти его в хранилище Института крионики, потому что не в состоянии собрать единовременно нужную сумму. По частям он бы выплатил ее в течение нескольких лет, но компания перестраховывается и отказывается принимать тело на хранение.
Мало кто пока рассматривает перспективу сохранения только головного мозга – такую услугу в США предлагает «Алькор». Простейшие расчеты показывают, что при большом количестве клиентов благодаря тому, что процедура требует на два порядка меньше объема для хранения, общую стоимость можно снизить до нескольких сотен долларов.
В нашей стране подъем интереса к крионике был в 70-е – 80-е годы. Эта тема, в частности, разрабатывалась и популяризировалась известным киевским хирургом Амосовым – правда, незадолго до своей смерти он назвал крионику ерундой и чушью, но в итоге он умер, и чушью оказалась его «методика» продления жизни. Было снято несколько фильмов, в частности, художественный фильм «Бегство мистера Мак-Кинли». Этой темой также активно интересовались украинский ученый Юрий Пичугин и белорусский ученый Сергей Шелест – позже они стали работать в Институте крионики и «Алькоре» соответственно.
Но все равно тогда ничего не делалось практически, и было непонятно, как начинать. В то время частная инициатива не увенчалась бы успехом точно, но и получить поддержку официальных органов тоже не получилось: так, Пичугин не смог убедить руководство Харьковского института криобиологии и криомедицины.
В условиях рыночной экономики попытки практического осуществления идеи крионики продолжились с новыми силами. Этот этап связан с именами двух ученых-биологов: Михаила Соловьева из Петербурга и Игоря Артюхова из Москвы. Они пытались продвигать этот процесс, пытались найти инвесторов, но до практической реализации дело у них так и не дошло.
Первые подвижки начались только в 2000-х годах. В 2003 году я перевел книгу Эттингера, и ее удалось издать. В русскоязычном Интернете сложилось сообщество имморталистов, которое стало активно обсуждать актуальные задачи. В 2004 году стал работать первый семинар по трансгуманизму, на котором обсуждение осуществлялось уже в ходе личного общения.

В начале 2005 года я приехал на один из таких семинаров в Москве и высказал конкретное предложение: надо делать криофирму. К тому времени я уже несколько месяцев занимался этой проблемой, и к лету 2005 года уже было ясно, что надо ее воплощать практически.
Мы начали прорабатывать план экстренных действий на случай смерти пациентов. Все решила конкретная жизненная ситуация. Импульсом, подтолкнувшим нас к непосредственному созданию криохранилища, стала смерть от инсульта пожилой жительницы Петербурга Лидии Федоренко. Ее внук, Даниил Федоренко, желая в соответствии с ее волей заморозить ее тело, послал электронное письмо в Институт крионики США, откуда его немедленно переслали мне. По счастливому стечению обстоятельств, в те дни я сам находился в Петербурге, мы созвонились, встретились и обсудили дальнейшие действия. Выяснилось, что большими денежными средствами семья Федоренко не располагает. Но положительным фактором было то, что и он, и его мать хотели это сделать, и поэтому попробовать стоило. Мы поехали в 15-ю городскую больницу, где лежала Лидия Федоренко. Здесь, на месте, стал ясен план действий.
Были проведены переговоры с похоронным агентством, найден гепарин, который служит для предотвращения свертываемости крови. Провели перфузию, то есть промывание кровеносных сосудов и заполнение их раствором криопротектора на основе глицерина. Если провести эту процедуру тщательно, то кристаллы льда в биологической ткани, которые ее механически повреждают, почти не образуются.
Следует сказать, что в России уже проводился опыт долговременной заморозки тканей человека в лабораторных условиях. В 2003 году Игорь Артюхов заморозил мозг и три года хранил его в контейнере с сухим льдом.
Итак, в Петербурге мы провели заморозку сухим льдом тело Лидии Федоренко. Отправить его в США не получилось по причине нехватки финансовых средств. После консультации с Артюховым приняли решение извлечь мозг и хранить только его. Тело было захоронено, а мозг помещен в контейнер. После того как мы это сделали, стало ясно, что это не так уж и сложно. Об этом опыте мы доложили на очередном семинаре трансгуманистов и имморталистов, собрав на базе его посетителей нечто вроде «группы поддержки».
Виктор Гребенщиков, директор медицинского центра в Москве, предложил это помещение в качестве хранилища. Когда мы начали его обустраивать, здесь было все захламлено, но в результате большой работы нам удалось привести помещение в нормальный вид. Некоторое время ушло на то, чтобы проверить, насколько хорошо работает сосуд Дьюара. В январе – феврале 2006 года искали необходимое оборудование, в марте его установили сюда, а в апреле я привез из Петербурга мозг Федоренко. Сейчас он, заключенный в небольшой металлический контейнер, помещен в жидкий азот в этом дьюаре, вместе с мозгом, который в 2003 году заморозил Артюхов.

Затем мы распространили пресс-релиз. Работа, которую мы начали, вызвала большой интерес у общественности. С нами связывались из России, СНГ, Европы. Фактически нам удалось открыть третье в мире криохранилище, которое к тому же является единственным за пределами США. К нам обращалось много интересующихся, в том числе и в качестве потенциальных клиентов. Так, однажды позвонили из Казахстана с намерением обсудить детали возможного криосохранения умершего родственника. Однако в этом случае желания родственников разделились: часть была за, часть против. В августе к нам обратились с целью крионирования умершей женщины – той, что сейчас находится в этом контейнере с сухим льдом. Сейчас мы завершаем подготовку окончательного варианта документов – прежде всего, завещания. Уже несколько человек подписали такое завещание и заключили с нами договор.

И.Г.: Естественный вопрос: насколько вообще возможно в будущем оживление тех, кто хранится в этой комнате? Причем оживление с сохранением личности, самосознания, памяти? Не является ли их смерть окончательной, абсолютно безнадежной?

Если криофирма не разорится, если биоконы (то есть биоконсерваторы, выступающие, в основном по религиозным мотивам, против вмешательства человека в «законы природы», «божью волю», за оставление неизменным сложившегося биологического порядка – И.Г.) не разгромят хранилище, если к власти не придут религиозные фанатики, которые объявят наше дело «дьявольскими кознями», если за десятки лет не произойдет войн, если, наконец, цивилизация не деградирует и не вымрет, то хранящиеся здесь мозги будут находиться в том же состоянии, что и в момент заморозки. Таким образом, первоначальная их структура будет сохранена сколь угодно долго.
Что касается сохранности тканей непосредственно после смерти, то биологическая целостность тканей сохраняется в течение суток при комнатной температуре и в течение недели при температуре чуть ниже нуля. То есть в этом случае внутренняя структура клеток не будет разрушена. Известно много случаев, когда человек, провалившись под лед, «умирал», но мог быть в случае его спасения оттуда оживлен даже через полтора часа после падения. Таких случаев достоверно зафиксировано порядка нескольких десятков. При этом нет потери памяти, потери личности.
Это дает основания полагать, что личность «записана» в мозгу, и если он физически не разрушается, сознание человека можно восстановить, «запустив» функционирование мозга снова. Крионирование не разрушает клеточную «информацию» в мозгу. Кристаллы льда, правда, могут привести к механическим, структурным повреждениям, но эти повреждения не будут носить фатальный биохимический характер, как в случае с трупным разложением. Но с помощью перфузии мы научились сводить повреждения от льдообразования практически к нулю. А с помощью нанотехнологий можно будет исправлять и структурные повреждения. Таким образом, личность в мозгу сохраняется и никуда не девается. Сама заморозка не разрушает структуру мозга. По моим оценкам, если не умрет цивилизация, промышленность, то шансы на оживление очень велики – до 95 %.

И.Г.: Какими ты видишь перспективы развития биомедицинских технологий как технологий, позволяющих человеку в будущем стать полновластным хозяином своего биологического тела?

Я бы выделил три основных направления развития этих технологий. Во-первых, это понимание на молекулярном уровне биологических процессов. Во-вторых, это понимание на системном уровне механизма функционирования человеческого организма. И, наконец, в-третьих, это развитие технологии искусственных органов. На стыке первого и второго направлений находится геномика, генная инженерия человека.
Поподробнее охарактеризую каждое из этих направлений. В рамках первого направления мы сейчас исследуем, как идут биологические процессы. Осуществлено моделирование поведения небольших вирусов. Сканирование биоматериала осуществляется с атомарной точностью. Мы уже знаем, как работают многие белки, как это проявляется в процессах жизнедеятельности. Например, как лимфоциты приближаются к очагу воспаления и борются с ним. Процесс этот в основе своей носит химический характер. Мы уже очень многое понимаем на уровне молекул и атомов. Расшифрована первичная последовательность ДНК.

И.Г.: А что это означает, кстати, – расшифровка ДНК, расшифровка генома человека?

Это значит, что стала известна последовательность отдельных элементов в рамках ДНК; ее, что называется, просканировали. Это еще не означает полной идентификации и построения модели ДНК, не означает, что мы поняли, за что отвечает каждый ген. Но этот процесс идет. Проведенная расшифровка ДНК – необходимый этап для этого. На сегодняшний день известен механизм работы порядка 15000 генов – если в гене есть мутация, то находят ее соответствие с реальным состоянием организма и таким образом идентифицируют работу гена.
Что касается системного знания о человеческом организме. Если мы знаем на базовом уровне информацию о генах, то можем понять, как работает организм в целом. На данный момент идет работа над цифровой моделью кишечной палочки. Изучена примерно половина генов, теперь надо связать их вместе и построить адекватную компьютерную модель. В течение десяти лет работа будет завершена. Это позволит перейти к моделированию клеток человека и других высших организмов.
Сейчас осуществляются проекты моделирования отдельных подсистем человека, но не с молекулярной точностью. То есть моделирование органов. Существуют десятки проектов в этом направлении. Например, проект «Видимый человек». Или проект «Blue brain» - моделирование мозга человека, реализуемый в Швейцарии. Исследователи планируют смоделировать мозг человека к 2025 году.
Понимание, как работает человеческий организм, даст возможность создавать лекарства нового поколения, которые позволят с любым деструктивным процессом бороться целенаправленно. Например, можно будет создать лекарство, которое сможет любой токсин разрезать на несколько частей и тем самым его обезвредить. Другой пример – можно будет полностью заблокировать сигнал головной боли – никакой «полезной функции» эта боль не выполняет; если есть какое-то серьезное заболевание, то лечение причин будет осуществляться иными методами, но сам симптом человеку серьезно мешает, и поэтому необходимо его от этого гарантированно избавить.
То есть при разработке новых лекарств специалисты используют не грубо-эмпирический метод, не «метод тыка», как прежде, как особенно было ярко выражено в траволечении. А подход чисто научный, с полным пониманием механизма работы органа, клетки, механизма протекающего процесса и механизма целенаправленного воздействия на него. Это метод дизайна, который так и называется – drug design, дизайн лекарств.

И.Г.: Мы знаем, что существует возможность, уже реализуемая в отдельных случаях на экспериментальном, практическом, уровне, создать организм с заранее заданными генетическими характеристиками. А есть ли возможность, хотя бы теоретическая, изменить генетический код организма – я имею в виду организм человека, причем не до его зачатия и рождения, а генетический код уже живущего человека?

Да, принципиальная возможность этого есть. Для этого индивидуально разрабатывается вирус, который должен в нужную сторону изменить генетический код. Механизм его действия – проникнуть в клетку, добраться до ее ДНК, вставить нужный код – и все. Не обязательно менять генокод всего организма, достаточно модифицировать клетки «дефектного» органа – печени, сердца.
Сейчас активно развивается технология использования стволовых клеток. Это клетки, из которых может вырасти все, что угодно – по аналогии с древесной почкой, из которой может вырасти ветка, лист, плод. При манипулировании стволовыми клетками можно задать программу развития. То есть это вопрос программирования. Осталось понять, как из стволовых человеческих клеток развивается человеческий организм.

И.Г.: То есть это означает, что человек может, в принципе, изменить те свойства своего организма, которые считаются данными при рождении, «от природы»: избавиться от наследственных болезней и вредных генетических мутаций, а также в соответствии с заранее заданными целями кардинально изменить свой внешний облик, врожденные психологические качества?

Да, именно так. Принципиальная возможность для этого, безусловно, есть.

И.Г.: Это очень важно. Я как коммунист хотел бы особо подчеркнуть огромнейшее социальное значение этой технологии. Коммунизм – это ликвидация не только неравенства людей по отношению к неодушевленным средствам производства, к предметам потребления. Сам человек, также являясь производительной силой и наивысшей ценностью при коммунизме, должен обрести возможности, позволяющие ему стать свободным от раз и навсегда, при рождении, установленных слепой природой ограничений. Он должен обрести равные стартовые возможности не только в материально-имущественном, социальном, аспекте, но и в биологическом. Иначе это не коммунизм. Не имеет смысла ликвидировать имущественное неравенство, если продолжает существовать биологическое. Разумеется, все люди разные, но в то же время они должны стать равными, в смысле равенства стартовых возможностей, конечно. Равенство отнюдь не значит одинаковость, тождественность. А разные – это разнообразные, а не расставленные по различным ступеням биологической иерархии от «альфы» до «омеги» – одни выше, другие ниже. Эта обусловленная врожденным биологическим неравенством, в том числе врожденной способностью к доминированию над себе подобными, иерархия – мягко говоря, далеко не самое лучшее наследство, доставшееся нам еще от животного мира. Ее наличие само по себе является немаловажным фактором и социального неравенства в том числе. Очень важно создать всем людям равные стартовые биологические, а не только социальные, условия, чтобы степень развития «генетического потенциала» путем «рекультивации» генов стала бы для каждого человека равняться ста процентам, а не как сейчас – у кого-то больше, у кого-то меньше.
Как-то на одном из левых семинаров я услышал формулировку, которая вызвала у меня, мягко говоря, недоумение. Один из «левых» утверждал, что даже при коммунизме сохранится неравенство людей, причем обусловленное не компетентностью, не желанием осуществлять какую-либо полезную деятельность, а чисто врожденными факторами, приводя в пример «теорию малых групп». К сожалению, даже в левой среде очень распространено крайне консервативное понимание коммунизма. То под ним понимается советский строй, пусть и прогрессивный для своего времени, но уже ушедший в прошлое; то борьба с «инородцами» и «жидо-масонским заговором», то «общество строжайшей дисциплины и напряженного труда», то просто банальная жажда доминирования, власти, привилегий под левыми лозунгами. О коммунизме как обществе максимальной свободы для всех и каждого, где ликвидированы все виды отчуждения, почему-то очень мало кто говорит.
Возвращаясь к социальному значению технологий генетического конструирования, отмечу еще раз, что «апгрейд» врожденных, ранее являвшихся неизменными в течение жизни, биологических качеств должен стать для всех людей без исключения таким же доступным, как, скажем, образование. Стартовые возможности можно и нужно менять в соответствии с пожеланиями человека. Конечно, консерваторы этому воспротивятся, назовут утопией, наивностью, но мы смотрим с позиций не сегодняшнего дня, а завтрашнего. Не будут в восторге от этих технологий, как я предполагаю, те, кому благодаря врожденным качествам досталось привилегированное положение в биологической иерархии. Недовольны будут апологеты социал-дарвинизма, защищающие врожденное биологическое неравенство как «основу стабильности существования и воспроизводства человеческой популяции». Разумеется, заверещат религиозные фанатики, обвиняя разработчиков и пользователей технологий биоапгрейда в «попрании божьей воли», отказе от «своего креста», от того, что «предначертано свыше» от рождения: «богомерзко спасать не душу, а тело»... Главное, чтобы прогресс в этом направлении не был остановлен. В крайнем случае, задача коммунистов – организовать массовый «социальный заказ» на все технологии, снимающие отчуждение, ликвидирующие несправедливое и не зависящее от воли людей неравенство – не только эту технологию, но и многие другие. Об этом, впрочем, поговорим позже.
Итак, очень важно донести до общественности, прежде всего до коммунистов, принципиальную возможность, а, следовательно, безусловную необходимость, ликвидации тех видов неравенства, которые ранее казались неуничтожимыми. Это станет возможным благодаря ныне разрабатываемым высоким биомедицинским технологиям.
А теперь продолжим. Какие работы ведутся в рамках третьего направления, о котором ты говорил – разработки искусственных органов?

На сегодняшний день создано вполне функциональное искусственное сердце, которое уже разрешено к применению в медицинских целях в США. Оно питается от аккумулятора, который заряжается дистанционно, без проводов, через грудную клетку, от носимой на поясе более мощной батареи, используя эффект электромагнитной индукции. То есть фактически создано универсальное средство борьбы с любыми инфарктами миокарда. Наработка этого прибора на отказ составляет 10 лет. Искусственная нога сейчас уже гораздо больше, чем просто протез – благодаря встроенным микропроцессорам и исполнительным механизмам она обладает своего рода «интеллектом», который позволяет оптимальным, наиболее удобным для человека образом, управлять работой суставов во время ходьбы. Недавно пациентке из США пересадили искусственную руку. Искусственные органы – это уже не «заглушки», вставляемые с целью сгладить косметический дефект, наподобие стеклянных глаз. Кстати, о глазах. Сейчас искусственный глаз имеет вид надеваемой на очки камеры, соединенной с компьютером, который, в свою очередь, через массив проводов, вживленных в зрительный нерв или кору головного мозга, передает сигнал, благодаря чему человек может более-менее отчетливо воспринимать контуры предметов. Сейчас устройство проходит экспериментальную отработку, и им пользуются уже порядка 10 человек. Слуховые имплантанты представляют собой качественное отличие от традиционных слуховых аппаратов, по сути акустических усилителей звука – с микрофона преобразованный из звукового в электрический сигнал поступает непосредственно на слуховой нерв или на кору головного мозга.
Прогнозируют, что в ближайшие 10-15 лет можно будет изменить все органы человека. Помимо направления по разработке искусственных органов, ведется работа по созданию технологий выращивания органов, что позволит заменить пораженный орган на здоровый без традиционных для трансплантации иммунных осложнений. Есть различные пути: ввести «зачаток» органа в организм и вырастить его внутри человека; вырастить снаружи – так недавно был выращен мочевой пузырь. Можно выращивать орган внутри животного, можно снаружи – как, например, недавно демонстрировалась мышь с выращенным на ее спине человеческим ухом. Можно, например, вырастить кусок челюсти и пересадить больному, который лишился ее в результате травмы. Можно даже напечатать органы на устройстве, работающем по принципу струйного принтера, только трехмерного – в данном случае так попробовали изготовить кровеносные сосуды. Еще один способ – на матрице-подложке выращивается орган, после чего шаблон разлагается. Важно еще, чтобы органы не просто воспроизвелись структурно, но чтобы у них были активизированы клетки с нужными для его работы генами.
Если отказали мышцы, двигательная система, то можно дать человеку экзоскелет, который позволит передвигаться благодаря электрическим механизмам. Есть сейчас человек, который подает сигналы через провода на экзоскелет и с его помощью может ходить.
Таким образом, в ближайшие 10-15 лет большую часть болезней, благодаря эффективной замене пораженных органов, можно будет излечивать.