Государство и ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ НЕГО по христианскому научению Льва Николаевича Толстого

Наблюдения за происходящим в экономике и политике России и Европы наводили и молодого, и зрелого уже писателя и публициста-Толстого на ряд размышлений и выводов, в частности - по вопросам об устройстве и характеру власти в обществе, о судьбе "государственности".
(без названия)Ещё 3 марта 1854г. молодой Лев оставил в своей записной книжке следующее суждение о русском самодержавии: «Гордость и презрение к другим человека, исполняющего подлую монархическую должность, похожа на такую же гордость и самостоятельность БЛЯДИ»[1]. А менее чем через три месяца, под впечатлением от упомянутого выше посещения демократически-республиканской Франции, писатель уже делает вывод, неприемлемый даже для критиков монархии в России: «Все правительства равны по мере зла и добра. Лучший идеал - анархия»[2].
(без названия)В дважды конфисковывавшейся в России своей статье 1905г. «Единое на потребу» Лев Николаевич так развивает и поясняет эту свою мысль, в то время уже всемирно известную: «Властвуют всегда наиболее дурные, ничтожные, жестокие, безнравственные и, главное, лживые люди. И то, что это так, не есть случайность, а общее правило, необходимое условие власти» (36, 174).
Толстой не утверждает здесь чего-либо нового, но только повторяет то, истинность чего веками знали и ощущали жители любых государств, что по-своему и со своими целями выразил ещё Н. Макиавелли: всякий правительственный человек – необходимо убийца, и не просто убийца, а обманщик и мучитель своих жертв. Ибо любая власть человека над человеком чревата садизмом. «Власть над другим человеком, - писал об этом Л.Н. Толстой, - есть не что иное как признанное право не только предавать других людей мучениям и убийствам, но и заставлять других людей мучить самих себя. А достигнуть того, чтобы люди по воле начальствующего мучили и убивали друг друга, нельзя иначе, как обманами, ложью, коварством и, главное, жестокостью. Так всегда поступали и не могут не поступать все властители» (Там же. С. 177. Выделение наше. – Р.А.). Повиновение им сродни, в свою очередь, противоположному, мазохистскому психическому извращению, а все попытки рационализации этого повиновения – только признание индивидом торжества в бытии социумов и в его собственной жизни атавистически-зоологического и иррационального начал. Вот почему слепое, не выборочное, повиновение законам и приказам «начальствующих» есть грех и зло не меньшие, чем само «начальствование». По Л.Н. Толстому, повиновение власти, как и сама власть, несовместимо с честью и достоинством человека: «Только человек, сознающий себя духовным существом, может сознавать человеческое достоинство своё и других людей, и только такой человек не унизит ни себя, ни ближнего поступком или положением, недостойным человека»[3].
(без названия) Нижеследующие слова великого писателя и мыслителя, мы уверены, должны быть осмыслены всяким, кто и в наше время соблазняется ступить или уже ступил на натоптанную стезю «служения родине», то есть «своему» государству: «Нравственный, добродетельный государственный человек есть такое же внутреннее противоречие, как нравственная проститутка, или воздержанный пьяница, или кроткий разбойник» (Там же. С. 178).
Итак, признание государства и повиновение правительству – ошибочны и греховны. Это очевидно для того, кто полагает веру в Бога основанием своей жизни, а не надстройкой на фундаменте «материального благополучия». Толстой полагал, что таких людей много в традиционной, крестьянской, общинной России, а потому здесь имеются особенно благоприятные условия для общенародного дела ненасильственной русской революции.
Так как Л.Н. Толстой не первым из мыслителей и публицистов XIX в. высказывал анархические по своей сущности взгляды, важно подчеркнуть особенности его теории. Лучший из биографов писателя, религиозный единомышленник его, Павел Иванович Бирюков, называл его анархистом с известными оговорками. Анархизм Л.Н. Толстого уникален и ценен своей глубокой религиозностью; он, как пишет Бирюков, «основан на том положении, что человек, духовно возродившийся, усвоивший себе христианское учение, носит в себе самом ненарушимый божественный закон любви и правды, который уже не нуждается в подкреплении человеческими законами. И потому анархизм Л. Н-ча ведёт не к беспорядку и распущенности, а к высшему нравственному порядку и праведной жизни»[4].
В литературе было отмечено уже[5], что отказ Толстого от власти и авторитета не всеобъемлющ, как у других анархистов. Действительно, «классический» анархизм, как известно, смешивает понятие «власти вообще» с понятием власти, осуществляемой государственными учреждениями[6]. Более того, понятие авторитета деонтического (приобретаемого обманом, угрозой или принуждением) часто не отделяется от понятия об авторитете эпистемическом, при котором подчинение достигается, говоря словами Толстого, «разумным убеждением и добрым примером»: через уважение и любовь к «первому среди равных». Таковым долженствует быть знатоку, специалисту, полезному для всех и служащему общественным нуждам в результате не манипуляций массовым сознанием, а признания и доверия всех своих коллег, воспитанников, учеников, родственников, сообщинников и пр. Насилие физическое, вербальное или манипулятивный обман несовместимы с таким авторитетом.
«Анархия, - разъяснял сам Толстой, - не значит отсутствие учреждений, а только таких учреждений, которые людей заставляют подчиняться насильно» (53, 228).
Немаловажен тот факт, что писатель не испытывал иллюзий относительно возможностей создания, пусть и в отдалённейшем будущем, «неэксплуататорского» государства, демократии или теократии (56, 9). Для людей, просветлённых и умудрённых верой оно просто не будет возможно и нужно, а в любом сообществе спонтанно-чувственных, деструктивных индивидов, одержимых атавистическими животными влечениями, при любом политическом устройстве, неизбежны социальная дифференциация и новое насилие.
Из текста работ Л.Н. Толстого 1882-1910гг. можно увидеть, что такое «лакомое» для городских прожектёров государственное устройство, как западная буржуазная демократия, писатель и мыслитель полагал неприемлемым для России. Причину жестокостей капиталистического наёмного рабства Толстой справедливо видел в самой сущности буржуазного образа жизни и мышления, одобряющих и форсирующих прогресс стяжательства, потребительства, роскошествования, властолюбие и пользование властью (34, 161, 166-167, 170-172). Участие обитателей государств во власти в ходе пресловутых «выборов» Толстой признаёт губящим нравственность самообманом: «Только тот, кто не верит в Бога, может верить в то, что такие же люди, как и он сам, могут устроить его жизнь так, чтобы она была лучше»[7].
Нельзя ни самим сознательно, с какими-либо целями, делать нравственно дурное, ни делегировать эти специфические полномочия «власти», тем более – «избирать» кого-либо во власть для таких дел. Ибо «насилие властвующих учит суеверию устройства жизни насилием», и вот уже целые поколения людей, развращённых примером властной «верхушки», не борются, а потакают своим грехам честолюбия, корыстолюбия, взаимной борьбы – потакают суеверным их оправданием. Не может быть лучшего устройства общества, в том числе и вожделенного многим «народовластия», пока каждый человек каждого народа не обретёт власть «сделать нравственное усилие над самим собой»[8]. Не порабощать себя страстями, «не быть ничьим господином и ничьим рабом» - всё это труднее, нежели «повторять то, что говорят все люди одной партии, суетиться, спорить, лгать, притворяться, браниться, драться, - всё это делается само собой, для этого не нужно усилия»[9]. Всё это было у древних язычников и всё это нехорошо, стыдно сохранять и «развивать» христианам.
(без названия) Люди, для которых вера в Бога – основание их поступков и даже помыслов, а не идеологическая надстройка на фундаменте денежного «достатка», не имеют нравственного права ни повиноваться правительствам, ни бороться с ними насилием, в том числе и революционным[10]. Им, истинно верующим людям, не нужно борьбы, суеты, разделения на партии, выборов между теми или иными авторитетами, жаждущими прогрызться наверх общественной иерархии, в положение доминирующего обманщика, стяжателя, насильника и убийцы. Они знают, что этого не нужно никому, а нужно только одно: задуматься каждому о своём отношении к жизни, к людям, и «понять, признать и проводить в жизнь мысль о том, что мы не призваны устраивать жизнь других людей насилием, неизбежно влекущим за собой убийство, и что всякое убийство, которое мы совершаем, в котором участвуем, на котором строим выгоды своей жизни, не может быть полезно ни другим, ни нам, а напротив, только увеличивает то зло, которое мы хотим исправить» (37, 53-54).

Таков мерзостный финал любой «демократии», то есть любого развратного, массового пользования насильнической властью!
Как явствует из уже неоднократно упоминавшегося нами слова Л.Н. Толстого «Царство Божие внутри вас…», писатель не может быть причислен к числу сторонников насильственного ниспровержения или единовременной «отмены» государственности. Новая форма общественного устройства без иерархии господствующих и повинующихся должна наступить как следствие преодоления людьми собственной психологической зависимости от государства, изживания в общественном мнении любых рационализаций повиновения человека человеку. С переходом не отдельных людей, а общества в целом, к высшему жизнепониманию неизбежно сопряжён сознательный отказ большинства от выполнения некоторых нравственно нечистых «гражданских обязанностей». А среди них – уплата «податей» в государственную казну, любая государственная служба, и в особенности военная, участие в купле и продаже земли, пользование наёмным трудом (капиталистическое рабовладение), присяжное заседательство и ряд других.

Насилие сперва изживается в головах -- в виде СУЕВЕРИЯ насилия, оправданий его, принятия христианского понимания жизни. Новое же жизнепонимание -- потребует новых поступков, и не столько особого делания, сколько -- воздержания от делания и всякого поддержания того, что не можешь одобрять, как христианин.

Следствием такого постепенного изживания государственности станет ненасильственное уничтожение эксплуатации человека человеком.
«Правительство существует как атавизм, - писал Толстой ещё в 1892г., - отжило – как оболочка семени, сдерживающая лепестки. Насилие не нужно. Нужно только рост, и жизнь изменится. Насилия ведь нет. Это сон. Нужно очнуться»[11].
Идеал жизни без пользования государством Л.Н. Толстой выводил из наблюдений за жизнью и хозяйственно-административными функциями окраинного казачества. Таков первичный, зачаточный этап освобождения: трудовая жизнь в природных условиях, но ещё с допущением служения правительству. Идею о возможности раздельного сосуществования «земли» и «государства» писатель заимствовал у К. Аксакова. В духе славянофилов и сторонников теории русского общинного социализма он полагал общинное самоуправление и «мирское», на равноправных началах, владение землёй достойными альтернативами государственной власти и частной собственности на землю. Вот почему Толстой воспринимал как личную драму любые государственные насилия над общинниками, в особенности же – поощрение крестьян к истреблению общинности в начале ХХ века. Значимость этих социальных проблем для Толстого-публициста ставит перед исследователем огромный ряд проблем, требующий для их убедительного решения отдельного исследования.
Не был ли, однако, Лев Николаевич сам жертвой романтического суеверия, когда считал возможным посредством воспитания и христианского единения улучшить жизнь целых народов?
Во всяком случае, не все современные авторы отрицают ключевую идею, кредо писателя и публициста: «государство – учреждение временное и должно исчезнуть»[12]. «Поскольку развитие человечества – это не только эволюция государств, но и эволюция человека, - пишет Н.Л. Мальцева, - в этом сопряжённом процессе наступает момент, когда насилие <…> себя исчерпывает – у общества нет необходимости в таком типе регуляции, ибо исчерпывает себя и государство как тип его структурированности»[13]. Поэтому, есть допускать, как Л.Н. Толстой, что названную эволюцию человека можно целенаправить и форсировать средствами просвещения и воспитания, то следует считать возможной и ситуацию, в которой «обновлённые» люди, посредством проповедования[14] и собственного примера невыполнения христиански безнравственных гражданских обязанностей, оздоровят постепенно человеческое общество, следствием чего станет уничтожение государств и торжество высшего, всемирно-божеского, жизнепонимания, нашедшим своё (пока самое яркое) выражение в христианстве.
(без названия)
«Только чистотою уничтожается нечисть на теле. - пишет Толстой, - То же самое - и в человеческих обществах. Пусть человеческие общества сделаются чистыми и здоровыми духовном отношении, и питающиеся на них паразиты церкви и государства пропадут сами собой, как пропадают насекомые на чистом и здоровом теле»[15].
{C}
ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Записные книжки. – С. 47.
[2] Записные книжки. – С. 50.
[3] Об истине, жизни и поведении. (Круг чтения). – М., 2002. – С. 730.
[4] Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого. - Кн. 2. - М., 2000. - С. 227.
[5] Ячевский В.В. Общественно-политические и правовые взгляды Л.Н. Толстого. – Воронеж, 1983. – С. 82.
[6] Там же.
[7] Толстой Л.Н. Путь жизни. М., 1993. С. 167. (Серия «Б-ка этической мысли»).

[8] Там же. С. 168.
[9] Там же.
[10] Чертков В.Г. О революции. Насильственная революция или христианское освобождение? // «Свободное слово». № 89. 1904. С. 46, 48-49.
[11] Цит. по: Бирюков П.И. Указ. соч. Кн.2. С. 213; Ср.: Записные книжки. С. 122. К этому нечего добавить, кроме признания того, что и к XXI веку пробуждения от языческой жизни отнюдь не наступило, и, более того, множество пожизненно дремлющих властолюбивых истуканов и лунатиков вершат в мире всё новое и новое насилие…
[12] Путь жизни. Указ изд. С. 221.
[13] Мальцева Н.Л. Человек и человечество: на пути к устойчивому развитию. Волгоград, 1996.

[14] Чертков В.Г. Указ. соч. С. 52.
[15]Толстой Л.Н. Об истине, жизни и поведении (Круг чтения.) М., 2002. С. 919.

http://christ-communa.livejournal.com/110248.html